Сновидица и тень. Хроники смотрителей - Юлия Дэйкина

— Хвала предкам, графиня! Ваш муж нам сейчас совершенно ни к чему. Прошу вас, пойдемте со мной. У меня есть для вас информация, которой я хотел бы с вами поделиться. Помниться, вы интересовались политикой?! Так вот, скоро я буду принимать в ней довольно живое участие.

Его последняя фраза меня заинтриговала, и я позволила увлечь себя в боковой коридор, ведущий в жилое крыло дворца. Пропетляв по коридорам, князь втолкнул меня в какую-то пустующую гостевую комнатку и сам вошел следом, затворив за собой дверь. По хищному выражению лица, исказившему доселе правильные черты лица, я сразу же догадалась о намерениях. Он хотел меня давно, еще с первой встречи на озере Эльванара. Но тогда он сдержался из-за пережитого намедни шока, сейчас же от обилия алкоголя у него отказали тормоза.

— Наконец то, дорогая, ты покажешь мне свое личико, и не только его! — осклабился мужчина, надвигаясь на меня и по пути расшнуровывая камзол и брюки. Я почувствовала, как вторя моему гневу, нагрелись знаки на руках. Нужно было дождаться нужного момента, чтобы безболезненно его вырубить и случайно не поджарить до хрустящей корочки. Стиснув зубы, я позволила ему покрыть мою шею противными влажными поцелуями. Отвратительное, провонявшее вином дыхание, заставило меня закашляться и непроизвольно оттолкнуть мужчину.

— Ах ты дрянь! Упираться вздумала?! — взревел он, и ринулся было на меня. Я сосредоточилась, сдерживая рвущуюся из рук магию.

Помощь пришла неожиданно. С грохотом распахнулась дверь, выбитый замок отлетел в сторону и в комнату вихрем ворвался Фирлас. Схватив князя за шкирку, он словно куклу отбросил огромного мужчину назад и тяжело вмазал ему кулаком в висок. Издав противный булькающий звук, мужчина мешком осел на пол. Я же спешно поправила маску и изобразила восторг от внезапного спасения.

— Ох, благодарю вас, милорд! Как вы узнали, где я? — залепетала я.

— Признаюсь, так и не смог отвести от вас взгляд! — грустно усмехнулся он. — Вы не пострадали?

— Нет, вы появились очень вовремя. А князь, он…?

— Жив. Очнется в течение часа и скорее всего забудет последние события. — брезгливо скривился мой aine. — Хотя я бы предпочел, чтобы он запомнил этот урок надолго.

Я изобразила облегченный вздох и присела на краешек дивана. Эльф подошел поближе и участливо взял мою ручку.

Предки, какая галантность! Со мной он никогда так не расшаркивался!

— Могу я чем-нибудь вам помочь? Может, принести воды или вина?

— Нет, что вы! Мне просто нужно немного побыть одной и отойти от стресса. — пролепетала я, с ужасом ощущая, как к горлу подступает ком. Его близость воскресила чувства и воспоминания, которые я вот уже несколько месяцев пыталась похоронить. Стараясь сдержать эмоции, я высвободила руку и спрятала ее в складках платья.

Похоже, Фирлас принял это за отказ. Выдавив из себя еще одну вымученную улыбку, он развернулся и медленно направился к выходу из комнаты.

Он уходил, а я, крепко сжав кулаки, пыталась подавить подступавшие к горлу слезы. Чувства, которые всегда были многократно сильнее меня, пытались прорвать завесу спокойствия, которым я себя окружила. Воспоминания о минувшем счастье потоком хлынули в душу, сметая на своем пути все мое хладнокровие. И наконец, не в силах больше сдерживаться, я вскочила на ноги и небрежным жестом сбросила на пол маску.

— Фир! — тихо позвала я.

Он вздрогнул и резко крутнулся на каблуках.

— Откуда вы… — слова застряли у него в горле, как только взгляд упал на мое лицо. За какие-то пару секунд выражение его глаз в прорезях маски сменилось от радости до печали и гнева. Наконец, упрямо сжав губы, он процедил:

— Aine mie moreven, Kirara! Tuor nei citin, ti varera! Я уже говорил, меня не интересуют подделки!

Древнее эльфское наречие никогда не было моей сильной стороной. Я поняла лишь пару отдельных слов, вроде «моя aine» и moreven — «смерть». Однако имя Кирара я разобрала четко и ясно. Так вот, как звали проклятую ведьму?! Горечь разочарования водопадом хлынула в душу. За ней следом пришел и гнев.

— Значит, ее зовут Кирара!? И как она тебе, смогла меня заменить? — сердито глядя эльфу прямо в глаза, проговорила я. — И я прошу тебя, говори на всеобщем. Я плохо понимаю древнеэльфский! Ты не успел меня доучить!

На миг затаив дыхание, он замер, а затем медленно, словно во сне потянулся к маске. В золотых глазах мелькнуло внезапное прозрение, а губы снова зашептали что-то на родном языке. Наконец, с тихим стуком, маска упала на пол, открыв мне его усталое, искаженное болью лицо. Еще около минуты он смотрел на меня со смесью нежности и плохо скрываемого стыда. Впрочем, я чувствовала себя не лучше и могла поклясться, что на моем лице безумная гамма бушующих в душе эмоций проявилась не менее отчетливо.

Наконец, будто очнувшись ото сна, он быстро шагнул в мою сторону.

— Йена! — от волнения бархатный голос прозвучал слегка хрипловато.

Я тут же непроизвольно попятилась назад, вскинув пред собой руки в защитном жесте.

— Не подходи ко мне! — слова сорвались с губ прежде, чем я это осознала.

Фирлас отшатнулся, будто от удара, и остановился, как-то обреченно опустив плечи. Боль в его глазах проявилась еще отчетливее, и я почувствовала, как сердце сжалось от жалости. Внутренний голос кричал, молил ни в коем случае не поддаваться чувствам. И я была с ним согласна! Да вот только, могла ли я справиться со своей разрушительной, нелогичной, бессмысленной любовью к этому мужчине?

Пару минут мы стояли в тишине. Он по-видимому, пытался смириться с мыслью, что я жива, а я… я просто вдруг забыла все, что хотела ему сказать. Сколько бессонных ночей ушло на то, чтобы в деталях продумать этот наш разговор. И вот сейчас, когда, наконец, представился случай выговориться, вдруг оказалось, что и сказать совсем нечего.

Наконец, он виновато опустил глаза и заговорил. Его голос, всегда такой уверенный, сейчас подрагивал от едва сдерживаемого волнения.

— Я очень виноват перед тобой, mie aine! То, что я сделал с тобой, с нами… нельзя простить. Я это понимаю и не стану даже пытаться вымолить у тебя прощение. Если бы я только мог все исправить! Все бы за это отдал…

В отчаянии он закрыл лицо руками и ссутулился еще сильнее. Я понимала, что надо как-то отреагировать, ответить ему, но никак не могла подобрать слова, способные описать захлестнувший меня эмоциональный ураган. Я глубоко дышала, стараясь унять разбушевавшееся сердце, когда вдруг через весь этот сумбур прорвалось одно единственное чувство, которое не раз уже приходило мне на выручку. Гнев, темный и холодный, сжал в тиски мое растерянное сознание и помог найти такие необходимые сейчас слова.

— Не станешь молить о прощении, — холодно процедила я, — Да, это в твоем духе! И да, я бы не простила тебя сейчас, даже если бы ты валялся у меня в ногах! Воспоминания о том ужасе, через который я прошла по твоей милости… — нахлынувшие эмоции сжали горло, не позволив мне договорить.